КРУПЕНСКИЙ Павел Николаевич (19.2.1863, Бессарабия — после апреля 1936), политический деятель, один из лидеров Всероссийского национального союза (ВНС) и Всероссийского национального клуба (ВНК), депутат Государственной думы II–IV созывов, в III думе один из лидеров фракции умеренно правых, затем русской национальной, с 1911 глава фракции «независимых националистов», действительный статский советник, камергер его императорского величества (1909). Представитель одной из богатейших дворянских фамилий империи, имевшей огромные земельные владения в Бессарабской губернии, где ему лично принадлежало 800 десятин.

По окончании Киевского реального училища получил военное образование в Николаевском кавалерийском училище, после чего служил в лейб-гвардии Гродненском гусарском полку, расквартированном в Варшаве, с 1885 по 1892 , а с 1892 служил адъютантом командующего войсками Варшавского военного округа. В 1897 в чине полковника вышел в отставку, поселился в имении Хотинского уезда и активно занялся земской деятельностью. Был членом уездной земской управы, уездным предводителем дворянства (с 1899) , почетным мировым судьей, уездным и губернским земским гласным.

В период революции 1905-1907 К. организовал Бессарабскую партию центра, стоявшую на умеренно-правых позициях и состоявшую преимущественно из крупных землевладельцев. От этой партии он был избран депутатом во II Государственную думу. В 1907 вечерняя петербуржская газета «Сегодня» под заголовком «Из галереи скандалистов» поместила следующую характеристику: «Павел К. – полный невежда по образованию, если не считать «блестящим» образованием то, что он болтает на нескольких иностранных языках, − совершеннейший фофан в общественных делах…». Основной причиной столь придирчивого отношения к К., как к депутату, были слухи о том, что он являлся «негласным представителем» в Думе так называемой «Звездной палаты» – группы знатных вельмож, представителей реакции, особо приближенных к царю. К. обвинялся в том, что действует «все время по предварительному соглашению с этой влиятельной группой и подчас только выполняет ее прямые авторитетные указания».

В III Думе К. стал одним из организаторов и лидеров фракции умеренно-правых. В первую же сессию III Думы К. настаивал на проведении по некоторым вопросам закрытых заседаний с недопущением на них, наряду с кадетами и всеми, кто левее их, представителей окраин и евреев. При обсуждении вопроса о равноправии русских в Финляндии в ноябре 1911 он внес предложение о допущении евреев в Финляндию на правах евреев в черте оседлости России, вызвав тем самым возмущение ряда депутатов, воспринявших это предложение как издевательство. Конечно, К. и не предполагал добиваться принятия своего предложения, которое носило характер фарса, призванного показать, сколь неоднозначно отношение к еврейскому вопросу среди других инородцев.

В марте 1909 ввиду планировавшегося объединения фракции умеренно-правых с фракцией Всероссийского национального союза (ВНС) К. совместно с Балашовым объявил в «Новом времени» о создании партии умеренно правых. После объединения фракций националистов и умеренно-правых К. был избран в бюро новой «русской национальной фракции». В период между объединением фракций националистов и умеренно-правых в Думе и вхождением последних в ВНС был открыт Всероссийский национальный клуб в Петербурге. К. взял на себя его организацию, включая первые расходы. Накануне открытия клуба он опубликовал открытое письмо, в котором указывал на оттесненность русских на второй план «на очень многих позициях государственности и культуры … в опасной степени». Председательствуя на первом собрании клуба, К., в своем выступлении невольно указал на основную причину его создания: «Мы должны теперь уже заботиться о выборах в IV Думу».

Проявляя столь высокую политическую активность К., между тем, не сумел возглавить ни партию, ни клуб националистов. Вторые же роли не соответствовали уровню его амбиций. Во многом по этой причине в мае 1911 по инициативе К. из «русской национальной фракции» выделилась группа «независимых националистов», которую он и возглавил. Она заняла место левее группы правых октябристов. Официально свое выделение новая фракция объясняла расхождением с националистами в понимании сущности инородческого вопроса. «Русские националисты при столкновении интересов русских и инородческих, − отмечал К., − во всех случаях требуют ограждения господства и преобладания русских интересов. Независимые националисты разделяют инородцев на … неподдающихся ассимиляции и ассимилирующихся». В отношении первых, к которым он относил финляндцев, поляков и евреев, «независимые националисты» оставались солидарны с националистами. Ко второй категории он относили немцев, татар, армян, молдаван, греков и др. более мелкие народности. Для них «независимые националисты» требовали полного равноправия. Подобное расхождение во взглядах было довольно условно, так как националисты изначально определяли инородцев не по крови, а по духу и считали ими тех, кто угрожал целостности Российской империи. По отношению к народам, не претендующим на автономное существование, они были настроены миролюбиво и не считали недопустимым сохранение их самобытности и традиций.

Реальными причинами выделения новой фракции являлись подготовка к выборам в IV думу и стремление отмежеваться от Столыпина, дни которого у власти, как полагал К., были сочтены. Ввиду предстоящих выборов представители Казанской и Бессарабской губерний, которые в основном и выделились в новую фракцию отмежевались от более резких националистических идей, чтобы заручиться поддержкой татар, молдаван и греков, составлявших значительную часть местного электората. Показательно, что раскол фракции не привел к расколу партии, так как члены новой фракции не вышли из ВНС, а К. остался помимо этого и товарищем председателя Всероссийского национального клуба. Косвенным подтверждением второй причины можно считать попытки воссоединения фракции после смерти Столыпина. В феврале 1912 года об этом велись активные переговоры. На первом всероссийском собрании представителей ВНС присутствовали обе фракции. И хотя их слияния не произошло, причину этого К. объяснял лишь тем, что накануне роспуска Думы оно не имеет значения. С точки зрения выборов, тактика К. имела полный успех. От Бессарабской губернии в IV Думу были избраны только националисты (31 из 40, остальные беспартийные). Однако вопреки обещаниям К. они не вошли во фракцию националистов, а образовали самостоятельную «группу центра», которая по сравнению с фракцией независимых националистов в III Думе увеличила свою численность до 36 человек, то есть более чем в 2 раза.

Фракция К. сыграла не последнюю роль в расколе фракции националистов и образвании «Прогрессивного блока». Первоначально она без всяких условий и, не требуя себе места в президиуме, поддержала кандидатуру октябриста Родзянко на пост председателя Думы, чем вызвала гнев националистов. Савенко в статье с символическим названием «Больная Дума» доказывал, что К. и те, кто стоит за ним, сыграли «гибельную роль во всей этой истории». После избрания Родзянко и в ходе дальнейших переговоров о составе президиума наступила очередь обижаться октябристам, так как, по их словам, фракция «центра» «изменила первоначально принятому решению, подавшись к своим товарищам справа». Националисты объясняли эту перемену тем обстоятельством, что рядовой состав фракции был недоволен действиями К., «зарвавшегося сильно влево», и начал переговоры о переходе большинства фракции к националистам. На деле в подобных действиях «центра» были заинтересованы как националисты, так и октябристы. Последние боялись оказаться в президиуме с одними либералами, и это открывало возможность первым торговаться. И критика партии К. как слева, так и справа была призвана лишь отвлечь общественное мнение от реальной подоплеки происходивших в думе событий.

Собственные мотивы фракции центра также не кроются в определенной политической позиции, а лежат на поверхности и объясняются простым тактическим расчетом. Почувствовав свою необходимость в щекотливом деле улаживания парламентского инцидента, она при своей незначительной численности и ничтожной политической значимости получала шанс выторговать себе ряд важных мест в комиссиях. Места же эти были важны К. и сотоварищам, скорее всего, не для проведения партийных требований, а для решения личных дел. В этой связи представляется не случайным, что Столыпин характеризовал К. как «великого интригана».

Вскоре после февральской революции в печать просочилась информация о связях К. с полицией, побудившая его сложить с себя звание члена Государственной Думы.

После октябрьской революции 1917 К. эмигрировал во Францию, где занимался общественной и культурной деятельностью.

Арх.: РГИА. Ф. 1278. Государственная дума I − IV созывов 1906 − 1917. Оп. 9. Д. 400, 401; ГАРФ. Ф. 102. ДП. 4 д-во. 1912. Оп. 121. Д. 274. Партия П.Н.Крупенмкого умеренно правых.

Лит.: 3-й созыв Государственной думы. Портреты, биографии, автографы / Изд. Н.Н.Ольшанского. СПб., 1910; 4-й созыв Государственной думы. Художественный фототипический альбом с портретами и биографиями / Изд. Н.Н.Ольшанского. СПб., 1913; Галерея государственных и общественных деятелей России и Третья Государственная дума. [СПб., 1908]; Коцюбинский Д.А. Русский национализм в начале XX столетия: Рождение и гибель идеологии Всероссийского национального союза. М., 2001; Граф Г.К. На службе императорскому дому России. 1917-1941: Воспоминания. СПб, 2004; Санькова С.М. Русская партия в России. Образование и деятельность Всероссийского национального союза. Орел, 2006; Иванов А.А. Судьбы лидеров русского национализма после февраля 1917 // Русское самосознание. 2007. № 13.

Санькова С. М.