Участники  I съезда ВНС. 1912г.

Всероссийский национальный союз (ВНС) был создан на базе фракции националистов III Гос. думы, отделившейся от крайне правых в конце января 1908. Первый устав зарегистрирован 3.06.1908. Идейным вдохновителем партии стал ведущий публицист «Нового времени» М.О.Меньшиков, придумавший и само название партии. Главными учредителями являлись профессор  государственного права Харьковского университета Н.О.Куплевасский и член Гос. совета тайный советник С.В.Рухлов. На учредительном собрании 18.06.1908 (ок. 200 чел.) был избран Совет ВНС в количестве 18 чел. Председателем Совета собрание избрало А.П.Урусова. Однако на первом же заседании его сменил Рухлов, а Урусов стал товарищем председателя. В 1909 в связи с назначением Рухлова министром путей сообщения исполняющим обязанности председателя стал Урусов.

Членами ВНС по уставу 1908 могли быть лица, «принадлежащие к коренному русскому населению или органически слившиеся с русским народом». Слияние это рассматривалось не в культурной, а в политической плоскости, т. е. членом партии мог стать и инородец, руководствующийся в своей деятельности интересами Российской империи. Основной электорат партии составляли крупные землевладельцы, высокопоставленные чиновники, цензовая интеллигенция, высшее духовенство.

Многие отечественные историки указывают на причастность к образованию и деятельности партии националистов П.А.Столыпина. Однако факты говорят о том, что ВНС создавался без участия премьера и первоначально находился даже в некоторой оппозиции ему, так как ориентировался на С.Ю.Витте, один из доверенных лиц которого Г.П.Сазонов был в числе учредителей ВНС и вошел в Главный совет, где впоследствии стал активным противником слияния с умеренно-правыми. Влияние Столыпина просматривается при объединении  умеренно-правых с ВНС. Это объединение во многом было обусловлено изменением политической ситуации, связанным с известным министерским кризисом марта 1909, в результате которого премьеру пришлось перейти на более правые позиции, а, следовательно, искать себе новую опору в Думе взамен октябристов. Самыми подходящими для совместной с правительством работы оказались фракции националистов и умеренно-правых. Лидер последних П.Н.Балашов еще в 1908 получил разрешение на создание на базе фракции партии, но к активным действиям перешел именно во время министерского кризиса. Тогда же находящаяся рядом с умеренно-правыми небольшая фракция «русских националистов» решила соединиться с ними, чтобы не упустить свой шанс выдвинуться в думской расстановке сил. Объединение давало обеим фракциям больше шансов на успех. Националистам, фракция которых насчитывала около 20 членов, нужны были думские голоса умеренно-правых (по разным данным от 70 до 80 человек), которым, в свою очередь, импонировала партийная организованность националистов.

25.10.1909 произошло слияние думских фракций националистов и умеренно-правых в одну «русскую национальную фракцию». 30.10.1909 состоялись выборы бюро объединенной фракции. Лидерство в ней получили умеренно-правые вследствие их подавляющего численного превосходства. В бюро не вошел лидер ВНС Урусов, которого вообще не было в Петербурге в это время. Он выступил против объединения, оценив его как «ложный тактический шаг», перейдя вскоре к крайне правым. Председателем бюро новой фракции был избран Балашов.

Через три месяца после объединения фракций состоялось слияние самих партий, произошедшее 31.01.1910 на годовом общем собрании ВНС. В составе нового совета националистов было 13 чел., умеренно-правых – 11 чел. Количество его членов было увеличено с 18 до 24. В совет вошли: Балашов, А.А.Мотовилов, А.А.Потоцкий, Н.К.Гюббенет, Н.Н.Ладомирский, С.В.Унковский, А.С.Гижицкий, Ф.Н.Безак, В.Г.Ветчинин, И.И.Глазунов, Д.И.Демкин, В.И.Денисов, И.С.Дурново, С.Ф.Еленев, еп. Евлогий (Георгиевский), П.Н.Крупенский, Куплевасский, Н.Н.Лавриновский, Меньшиков, Л.В.Половцов, М.А.Суворин, Д.А.Топорнин, Урусов, В.В.Шульгин, Г.Н.Беляев, А.А.Гришин, С.Н.Ступин, И.А.Балас, П.Л.Епифанов.

2.02.1910 состоялось первое заседание обновленного Совета. На нем новым председателем был избран Балашов. Численное соотношение в объединенном совете и в распределении должностей между обеими партиями было равным. Газеты того времени писали о победе в новом блоке умеренно-правых, однако дальнейшая деятельность ВНС показала, что националисты играли здесь важную роль. Так что борьба в обновленном Союзе происходила не между представителями партий, а между сторонниками двух лидеров – Урусова и Балашова. Первый отстаивал идею элитной партии клубного типа, второй видел ее как активную политическую организацию, могущую конкурировать с другими сильными партиями.

Решение о слиянии не было и не могло быть непосредственно санкционировано Столыпиным. Лидеры новой фракции, такие, как Балашов, Крупенский, сами располагали большими связями при дворе, и союз со Столыпиным не являлся единственно возможным условием их успешной политической карьеры. Сам премьер не афишировал своей поддержки новой фракции и не делал никаких официальных заявлений. Только столыпинская «Россия» обратила внимание на объединение умеренно правых и националистов, полагая, что «в истории переживаемого нами времени это, бесспорно, - весьма крупное политическое явление». В интервью редактору саратовской газеты «Волга» Столыпин изложил свои взгляды на существующий в России государственный строй и ее дальнейшее развитие, которые перекликались с политической программой ВНС. И хотя это указывало на поддержку националистов лишь косвенно, общество восприняло новую объединенную фракцию именно как простолыпинскую, имеющую основной задачей создание правого думского центра. Подобная фракция была необходима столыпинскому кабинету не только для гарантий успешной работы с Думой, но и, в какой-то мере, для дезориентации общественного мнения. Имея достаточно консервативное большинство в Думе, правительство могло смело вносить законопроекты «с либеральным оттенком», будучи уверено в том, что из Думы они выйдут исправленными в нужном направлении. Появление новой фракции было особенно важным для правительства ввиду предстоявшего вскоре рассмотрения парламентом таких вопросов, как земская реформа Юго-Западного края, местная судебная реформа и, наконец, крестьянская реформа и связанное с ней утверждение указа 9 ноября 1906 г.

Столыпина и националистов объединяла общность взглядов на дальнейшее развитие России и первоочередные преобразования в ней. Это ограничение административного и полицейского произвола (в первую очередь, через усовершенствование судебной системы), расширение местного самоуправления (и введение земства в западных губерниях), распространение народного просвещения, поднятие агрокультуры. Характерно, что ни Столыпин, ни националисты не замечали кризиса всей государственной системы, ориентированной на дворянство как господствующее сословие, а также вырождения самого дворянства как правящей элиты.

В первую очередь, это отразилось в программе ВНС, где признание российского парламента, как мы уже отмечали, стояло рядом с тезисом о незыблемости самодержавия. Сами националисты в соседстве этих, по сути взаимоисключающих друг друга положений, не видели никакого противоречия. Они исходили из своеобразия российской политической системы, которая ни в коем случае не должна была стремиться приблизиться к западным конституционным образцам. Этот принцип националисты отстаивали и с думской трибуны и в печати. При обсуждении запроса об издании правил 24 августа 1909 г. Половцов от имени националистов разъяснял, что государственный строй в России представляется им «своеобразным строем и именуется националистами – самодержавно-представительным», к которому «не могут применяться общие конституционные начала». Националисты выступали против определения российской политической системы как конституционной монархии, так как понятие «конституция» в их глазах было исторически скомпрометировано. «Пока слово «конституция», - обращался В.А.Бобринский к депутатам-кадетам, - не очистите от той грязи, лжи и крови, которыми вы его покрыли, оно для нас неприемлемо». Думским выступлениям вторил писал Меньшиков: «Наш парламент и наша конституция должны быть национальными..., наша конституция должна быть строго монархической…». Того же мнения придерживался и Столыпин, считая, «что Манифестом 17 октября с высоты престола предуказано развитие чисто русского, отвечающего и народному духу, и историческим преданиям государственного устройства». Он даже избегал употреблять по отношению к Манифесту 17 октября и Основным Законам слово «конституция», считая, что оно «едва ли применимо в данном случае». Понятие «конституция», по мнению Столыпина, «определяет такой государственный порядок, который или установлен самим народом, как ... в Америке, или же есть взаимный договор между короной и народом, как в Пруссии. У нас же Манифест 17 октября и Основные законы были дарованы самодержавным государем. Разница, конечно, громадная и еще не получившая правильного оформления». В то же время Столыпин, как и националисты, осуждал стремление крайне правых вернуть страну к прежней системе управления, дискредитировав парламент и показав его нежизнеспособность. Официоз Столыпина, газета «Россия», в этой связи писала: «Безумно предписывать всем временам одинаковые формы управления, одинаковые формы издания законов».

Неопределенное до конца положение Думы вполне устраивало Столыпина. Он одобрял необходимые для него думские действия, даже если они бесспорно выходили за рамки ее полномочий. Как в случае с выступлением октябристов и умеренно-правых против Совета по государственной обороне, возглавляемого великим князем Николаем Николаевичем, и против других великих князей, занимавших высшие посты в военном ведомстве. В то же время, когда думские решения, хотя и проводились в рамках законности, но противоречили интересам премьера, как в случае с отказом ассигновать строительство броненосного флота, Столыпин обвинял Думу в «бессознательном переходе к парламентаризму путем прецедентов».

Националистов так же устраивала III Дума, которую они предпочитали предшествующим. За этим стояло противопоставление Столыпина и Витте. По словам А.И.Савенко, «Дума, созданная гр. Витте, − это же не народное представительство, а главный штаб революции. Настоящее народное представительство в России в лице III Думы организовал Столыпин». При этом Столыпин и националисты вкладывали одинаковый смысл в понятие «народное». Оно означало не всенародное, а представительство избранных. Многие националисты, и в первую очередь Меньшиков, мечтали исключить из парламента ряд инородцев, в первую очередь поляков и евреев.

Кроме личной поддержки Столыпина, партия, несомненно, пользовалась и поддержкой материальной. Коковцов, бывший при Столыпине министром финансов, вспоминал, что премьер требовал значительные суммы в личное распоряжение, которые затем выдавались различным правым организациям, среди которых числился и ВНС. Однако в конце 1911 после обвинения в получении «темных денег» националисты официально отказались от материальной помощи государства, причем они были единственными, кто так поступил.

Вся политическая деятельность ВНС в III Думе была ориентирована на поддержку столыпинского курса. В этой связи показательно, что именно второй период деятельности Столыпина на посту премьер-министра, вплоть до его гибели, был временем наибольшего влияния этой фракции на ход парламентской жизни. Националисты полностью разделяли выдвинутый Столыпиным девиз «на легком тормозе вперед» как способ наиболее безболезненного и постепенного перехода к новому укладу и активно поддерживали в Думе политику премьера и в первую очередь аграрную реформу. Националисты в думских прениях активно помогали октябристам, чей депутат С.И.Шидловский был докладчиком аграрной комиссии, как обосновывать положения самого закона, так и доказывать правомерность его введения в порядке 87 статьи. Поддерживая столыпинскую аграрную реформу, националисты видели в ней не только средство избежать принудительного отчуждения земель и лишний раз закрепить идею о неприкосновенности частной собственности, но и использовали прения по данному вопросу для того, чтобы «списать» все недостатки и беды русской деревни на общину, надеясь тем самым ослабить конфронтационные настроения крестьян по отношению к помещикам. Крестьяне-националисты в целом поддержали проект и высказались критически по отношению к общине, отстаивая право крестьян быть полноценными собственниками своих земельных наделов. Именно статья 2 законопроекта о переходе участков надельной земли в личную собственность домохозяина вызвала сопротивление как со стороны левых, так и со стороны крайне правых. Ввиду важности этой статьи, непринятие которой во многом меняло бы весь смысл законопроекта, Столыпин лично выступил в прениях в ее защиту. Позицию премьера поддержал целый ряд депутатов-националистов: Бобринский, И.М.Коваленко, Беляев, Г.Е.Червинский. Противники 2-й статьи аргументировали свою позицию тем, что она окончательно разрушит семейный быт земледельца, а самое главное, приведет к растрате домохозяином его имущества в ущерб семье, поэтому частную собственность предлагалось заменить семейной. Националисты доказывали как юридическую, так и практическую несостоятельность подобного предложения. Беляев, в частности, указывал, что «можно провозглашать принцип семейной собственности, но провести его в качестве института писаного права – невозможно…». Бобринский отстаивал личную собственность на землю под флагом борьбы за общие гражданские права: «С этой скалы истинного либерализма, - высокопарно заявлял он, - нас не собьют ни удары справа, ни удары слева». Солидарность крайне правых с левыми в вопросе о личной земельной крестьянской собственности националисты объявили результатом «ложного демократизма» и лишний раз стремились использовать в целях саморекламы как «истинно либеральной» партии.

В конечном итоге статья 2 законопроекта с небольшими ограничениями была принята правооктябристским большинством, как и в целом весь законопроект. Националисты, как и сам Столыпин, видели в его реализации залог будущего благополучия России. Об этом свидетельствует его оценка, данная националистами в книге «Националисты в III Государственной думе»: «Многое простит история третьей Государственной думе за утверждение указа 9 ноября, этого великого перелома в правовом и хозяйственном укладе жизни всего государства». В то же время националисты осознавали, что указ 9 ноября не решал всех проблем, накопившихся в области сельского хозяйства. Они рассматривали его лишь как первую ступень в создании полноценного аграрного законодательства.

Большое внимание националисты уделяли законопроекту о выделении из состава Царства Польского восточных частей Люблинской и Седлецкой губерний и образование из них особой Холмской губернии с присоединением ее к коренной России, разработка которого началась во время премьерства Столыпина. В целях ускорения принятия Холмского законопроекта националисты организовали агитационные поездки в Холмщину в июне 1910 и в Варшаву. Во время многочисленных встреч националисты обращали внимание на то, что справедливое урегулирование русско-польских отношений на Буге (т. е. в Холмщине) благотворно отзовется и на Висле (т. е. в Варшаве). Дабы ускорить продвижение холмского законопроекта, весной 1911 года Евлогий побывал у Столыпина и последний пообещал свою поддержку. Однако из-за последовавшей вскоре гибели Столыпина проект принимался уже при Коковцове.

Националисты поддержали политику кабинета Столыпина по сокращению автономии Финляндии. Их запрос в думе наряду с запросами фракций правых и октябристов дали правительству официальный повод для законодательного наступления на автономные права Финляндии. Националисты в своем запросе обращали внимание на то, что с преступного попустительства финляндских властей в Финляндии были подготовлены многие террористические акты, направленные против государственного строя России. Причиной подобного положения указывалось распространение в финляндском общественном мнении «теории о том, что существующие в Великом Княжестве учреждения… не обязаны сообразовываться с требованиями общей государственной политики, ни обслуживать интересы России вообще». В Думе была создана русско-финляндская комиссия для разработки законопроекта «о порядке издания касающихся Финляндии законов и постановлений общегосударственного значения». Комиссия отвергла финские предложения как неприемлемые и исходящие из того, что Финляндия − самостоятельное государство. Фактически без участия финских представителей был выработан ожидаемый правительством вариант проекта. Финские представители комиссии через газету «Речь» выразили протест, в котором еще раз доказывали самостоятельность государственного положения Финляндии, вследствие чего общие для всей империи законы должны быть утверждаемы финляндским Сеймом. В ответ член Главного совета ВНС профессор Куплевасский организовал компанию русских ученых-правоведов по опровержению данных положений. В результате 25 профессоров поставили свои подписи под «Справкой о юридическом положении Финляндии в составе Русской империи». Все эти ученые сошлись во мнении, что Российская империя по своему составу является простым и нераздельным государством, а Финляндия всего лишь его часть – «провинция, область, край, но ни в коем случае не государство». Помимо этого, Н. О. Куплевасским была написана и издана работа «Манифест Александра I 9/12 февраля 1816 г. о переименовании финляндского правительственного Совета в императорский финляндский сенат». В ней на основе анализа текста самого манифеста и ряда других законодательных актов автор доказывал, что Финляндия рассматривалась Александром I как часть русского государства. 14 марта 1910 г. проект о порядке издания касающихся Финляндии законов общеимперского значения был внесен на рассмотрение Думы. Для его обсуждения была избрана специальная комиссия, председателем которой стал Крупенский, а секретарем Ладомирский. Комиссия признала законопроект приемлемым, внеся туда лишь незначительные изменения. Рассматривая Финляндию именно как равную с прочими российскими землями область, националисты отметили в этом проекте великодушие русского правительства, сохранившего «широкую область чисто хозяйственного самоуправления … всецело в руках финляндцев».

Поддержали националисты и проект правительства Столыпина по введению земства в западном крае. Вопрос о западном земстве приобрел свою актуальность после того, как группой членов Гос. Совета во главе с сочувствовавшим ВНС Д.И.Пихно было внесено законодательное предположение об изменении избирательного закона по выборам в Гос. Совет от девяти западных губерний: Виленской, Гродненской, Ковенской, Могилевской, Минской, Витебской, Киевской, Подольской и Волынской. Это было вызвано тем, что по существовавшему закону в губерниях, где не было земств, выборы производились губернским съездом землевладельцев с высоким земельным цензом. В вышеозначенных губерниях крупное землевладение было в основном польским, вследствие чего все выбранные оказывались поляками. Эта ситуация не могла устраивать русских националистов, указывавших на то, что представителями края являются лица, чья национальность занимает там всего 4%. Законопроект о введении полного земства ( так как земство с ограниченными полномочиями существовало там с 1903 г.) передали в комиссию по местному самоуправлению, докладчиком был избран националист Д.Н.Чихачев. Для обеспечения русских интересов в земстве предлагались такие меры, как фиксация числа польских и русских гласных; установление особых национальных отделений для избрания этих гласных и определенного большинства из лиц русского происхождения в составе управ и служащих, а также указание на ряд должностей, предоставляемых исключительно русским; привлечение в земства духовенства в увеличенном, по отношению к другим губерниям, количестве. Свое думское выступление по проекту Столыпин закончил словами: «Западный край – край русский навеки». Националисты восторженно приняли эту, по словам Бобринского «великолепную государственную речь». Вслед за Столыпиным во время думского обсуждения националисты подробно мотивировали свою позицию, используя всевозможные, как эмоциональные, так и логические, аргументы. Они исходили из своей известной позиции, еще раз сформулированной Балашовым: Западный край – русский, и русские должны быть в нем хозяевами, а потому они должны получить «хозяйские права». Однако проект был провален в Государственном Совете, что стало причиной второго «министерского кризиса». Совет выступил против понижения ценза и национальных курий. Эти положения горячо защищал Пихно. Им было подано особое мнение по законопроекту, которое, однако, не повлияло на мнение большинства Государственного Совета. Столыпину удалось убедить императора провести закон в порядке 87 статьи Основных законов. Узнав об этом, Совет успел до приостановки своей работы забаллотировать весь проект. Еще до того, как стало известно решение царя, националисты развернули через свою и сочувствующую прессу активную агитацию, призванную убедить Николая II не делать «преданный русскому царю край… ареной для полонизационных экспериментов». При этом критике подвергалась «антинациональная и антигосударственная политика противников существующего правительства», имея в виду так называемое «сановное подполье». Здесь следует отметить, что, к несчастью и для националистов, и для Столыпина, это была политика кругов, реально близко стоявших у власти и приближенных к царю. И националисты напрасно радовались, что российский «министерский кризис все-таки прошел своим самобытным путем, не следуя западноевропейским формам». Столыпин, хотя и остался у власти, но власть все больше уходила от него.

Хотя указ был издан императором в думской редакции, большинство депутатов усмотрело в самом способе его введения нарушение прав Думы. Об этом по инициативе октябристов был составлен запрос правительству, который поддержала левая оппозиция. Правые не поддержали запрос, но и не поддержали Столыпина. Депутат М.К.Ермолаев от имени русской национальной фракции внес заявление о том, что фракция будет голосовать против всех запросов, «признавая закономерность и целесообразность издания Положения о земских учреждениях в Западных губерниях в порядке статей 99 и 87 Основных законов». Именно «целесообразность» скорейшего введения любыми путями столь желанного националистами закона обусловливала их желание доказать и его законность. Они, по сути, оказались единственной партией, поддержавшей действия Столыпина и защищавшей их правомерность как в прессе, так и в Думе. В частности Шульгин с думской трибуны указывал на то, что, выступая против принятия закона, Дума фактически выступает против Столыпина, а если тот упадет, то «кто поднимет ту тяжесть, которую он на себя взвалил и несет». Бобринский закончил свое выступление заверением о том, что, пока правительство идет за русским национальным знаменем, националисты будут с этим правительством до конца.

Решимость поддерживать политику Столыпина во что бы то ни стало разделяли не все националисты. В результате в мае 1911 из «русской национальной фракции» группы «независимых националистов» во главе с Крупенским. Официально свое выделение новая фракция объясняла расхождением с националистами в понимании сущности инородческого вопроса. Однако, одной из реальных причин раскола было желание группы Крупенского отмежеваться от Столыпина, чья звезда, как ни полагали, клонилась к закату.

После гибели Столыпина перспективы плодотворной думской деятельности стали сходить на нет. Все последующие премьеры, начиная с Коковцова, все больше демонстрировали отказ от опоры на какую-либо из думских партий. Во время предвыборной кампании в IV Думу в феврале 1912 состоялось первое собрание представителей Всероссийского национального союза. На собрании присутствовали представители 36 местных отделов и 17 организаций, вошедших в Союз, 17 членов Главного совета, 41 член Государственной думы (из 75, входивших в партию) и 2 члена Гос. Совета из 10. Всего около 135 чел. В начале собрания была принята всеподданнейшая телеграмма царю и почтена вставанием память Столыпина. Таким образом, была заявлена верность идее самодержавия и столыпинскому национализму. В печати националисты именуют себя в этот период «националистами-столыпинцами». Была издана брошюра Чихачева «Политическая программа П.А.Столыпина», представлявшая собой расширенный вариант речи Чихачева в торжественном собрании Киевского клуба русских националистов в годовщину кончины Столыпина. Основной задачей этой работы, построенной на выдержках из речей бывшего премьера, был показ общности политических взглядов Столыпина и программы ВНС. Воронежский клуб русских националистов, поддержал идею В.А.Бернова открыть в Воронеже мужскую классическую гимназию имени Столыпина. Было собрано более 2000 рублей.

Будучи партией, в основе своей принципиально поддерживающей существующий строй и нацеленной на эффективную работу с правительством, ВНС длительное время старался переломить данную тенденцию, прилагая немалые усилия к созданию работоспособного умеренного центра в Думе, на который мог бы опереться кабинет министров. Под этим знаком прошла вся деятельность ВНС в IV Думе. С падением монархии ВНС закономерно прекратил свое существование. В то же время ввиду ожидавшегося созыва учредительного собрания Шульгин стал инициатором создания в Киеве в апреле 1917 партии прогрессивных националистов – сторонников «парламентарной монархии». После октября 1917 основатели ВНС Меньшиков и Рухлов были расстреляны, часть активистов партии (Половцов, Чихачев, Шульгин и др.) приняла участие в белом движении.

Арх.: ГАРФ. Ф. 1719. Всероссийский национальный союз. Оп. 1. Д. 1-9; Ф. 102. ДП. 4 д-во. 1908. Д. 140; Ф. 102. ДП. 4 д-во. 1909. Д. 173, 215;

Лит.: Устав Всероссийского национального союза. СПб., 1908; Устав Всероссийского национального союза. СПб., 1911; Программа Всероссийского национального союза. Одесса, 1912.; Националисты в III Государственной думе. СПб, 1912; Обзор деятельности Всероссийского национального союза за 1910 г. СПб., 1911; Обзор деятельности Всероссийского национального союза за 1911 г. СПб., 1912; Обзор деятельности Всероссийского национального союза за 1912-1913 г.г. СПб., 1914; Коцюбинский Д.А. Русский национализм в начале XX столетия: Рождение и гибель идеологии Всероссийского национального союза. М., 2001; Омельянчук И. В. Черносотенное движение на территории Украины. Киев, 2006; Санькова С.М. Русская партия в России. Образование и деятельность Всероссийского национального союза. Орел, 2006.

С.М. Санькова